Станислав Дробышевский. Лекция «Биологическое будущее человека». Часть 2.

Есть несколько объяснений, почему такая тенденция происходит, почему у нас мозги уменьшаются. Есть версия, что мозги уменьшились, но стали лучше работать: связи стали богаче, биохимия активнее, кровоснабжение лучше, еще что-то такое.

Есть вторая версия, которая мне гораздо больше нравится: индивидуально люди стали чуть менее интеллектуальными. Время верхнего палеолита – это время универсалов. Кроманьонцы умели все. Каждый конкретный человек в течение первых 10 лет жизни должен был научиться строить дом, делать каменные орудия, разжигать огонь с нуля, строить ямы-ловушки, ловить животных, знать все про этих животных по возрастам, полам, сезонам: когда, кто, где живет, где можно поймать, кто тебя может поймать и съесть. 

Знать, какие грибы можно есть, а какие лучше не надо. Все это надо было держать в одной голове. Плюс еще к этому куча всякой социальной информации: кто хороший, кто добрый, с кем надо общаться, от кого можно получить, байки, прибаутки, легенды, мифы, сказания и так далее. Безграничное количество информации в одной голове. Учитывая, что средняя продолжительность жизни была 35 лет примерно, то передача информации следующим поколениям была довольно ограничена. Они просто не все могли передать детям, и те учились на своих ошибках. Шел отбор, мозги росли.

Потом появилась такая вещь, как специализация. Мы теперь специалисты. Я умею травить байки про наше будущее, вы умеете каждый что-то свое: кто-то – снимать меня на камеру, кто-то – водить такси, кто-то – звездолеты строить, кто-то двигатели изобретает, кто-то – иллюминаторы, кто-то хлеб печет, кто-то его выращивает, кто так кует серп, чтобы этот хлеб жать и так далее. И каждому в мозгах надо держать вообще немного информации.

Нам кажется, что мы все интеллектуальные, кучу всего знаем. Но, если каждого копнуть, – я не разбираюсь в марках автомобилей совершенно позорно, кто-то совершенно ничего не понимает в австралопитеках (собственно большинство). О квантовой физике полтора человека в мире знают что-то. Все специалисты. У нас есть на каждый случай наставники – в школе, в детском саду, в яслях и в институте. Даже если и не в институте человек учится, по жизни все равно кто-то что-то объяснит: сделай так, а так не надо. У нас есть учебники, словари, инструкции на любое движение жизни. Даже на то, чего еще не существует. Поэтому мозги не нужны. Не то чтобы большие мозги были вредные.

Источник: https://stom.32top.ru/stat/411/

Хотя вообще мозги энергозатратные, они много энергии тратят. Но самое главное, что маленькие мозги не вредные, можно жить и с маленьким мозгами прекрасно. Не чувствуя себя ущербным. Будешь в сытости, в тепле и будешь прекрасно размножаться. Поскольку эволюции трудно создать что-то сложное, а легко поломать. Любая мутация, снижающая размер мозга, будет оставаться в популяции, мозги падают. И будущее в этом смысле не очень. Но не одними мозгами жив человек.

Например, у человека меняется зубная система. За последние несколько миллионов лет у нас челюсти с зубами резко уменьшились. У нас сейчас активнейший процесс – мы находимся в острой стадии эволюционного изменения третьих моляров. 

Наши третьи моляры, последние зубы или по стоматологической терминологии “восьмерки”, наверное, слышали такое слово, очень маленькие. У многих людей не функциональные. У меня они справа есть, слева – нет. Они могут быть по диагонали. Могут все быть. Может всех не быть. И более того, многие люди свято убеждены, что это какие-то зловредные зубы, которые надо выдернуть просто, что они должны быть уничтожены. Но не надо их выдергивать, они были самые полезные. Они ближе всего к суставу, и на них наибольшая нагрузка жевательная. Поэтому это были самые важные зубы в эволюции.

У австралопитеков, питекантропов – это самые крупные зубы, самые существенные. С тех пор, как стали готовить еду хотя бы в самом примитивном варианте, – жарить на костре, варить, ферментировать, мы потихоньку переходим к внешнему пищеварению. Как пауки, например, которые ферменты выделяют, переваривают, а потом через трубочку всасывают.

Современные люди так и делают, только они не плюют куда-то свои пищеварительные соки, а варят, квасят, сбраживают. Практически любая наша еда до того, как к нам попадает, уже в каком-то виде переварена. Есть сыроеды, которые пытаются вернуть нас во времена питекантропов, но в масштабе человечества у них это не пройдет. Большие жевательные зубы не сильно нужны. Мутации, которые их уничтожают, остаются в популяции. Поэтому зубы у нас уменьшаются. Наше будущее в этом смысле изображено наверху. Можете лицезреть – это череп муравьеда, у которого, как вы видите, зубов нет вообще, вся морда превращается в трубочку, которую он засовывает в муравейник. Там еще метровый язык липкий, и он этих муравьев прекрасно трескает. Даже не трескается, потому что он жевать не может, но высасывает. Это наше будущее с нашими челюстями. Если далеко вперед. Для этого нужны тысячи лет такой замечательной жизни.

Люди уже двуногие, приспособленные к хождению по земле, однако мы еще не до конца эволюционировали. Все наземные животные создают более совершенную ногу. Здесь нога верблюда видна, у которого осталось два пальцана ноге, замечательные такие подушки. Он, кстати говоря, стопоходящий, как и мы. Но у него такие то ли когти, то ли копыта. Это наше будущее. Наша стопа еще древесная, и она недоделанная. Ей еще есть куда эволюционировать. Чем компактнее точка опоры, тем меньше энергии тратится на передвижение, это просто энергетически выгодно. В процессе нашей эволюции пальцы укорачиваются.

Если сравнить нас с шимпанзе, проконсулом, у нас пальцы на ноге маленькие. У нас все как-то очень по-дурацки сделано, потому что мы же с дерева слезли, и корявые двуногие. У нас есть своды стопы, которые не особо нужны. Это побочный эффект нашего предыдущего древолазания. У наземных животных никаких сводов нет и они прекрасно без них живут.

Возможности современной генетики не такие уж грандиозные. Проблема в том, что такие изменения увеличат разнообразие до такой степени, что скорее всего возникнут какие-то совершенно новые виды людей, которые уже просто не смогут скрещиваться между собой. И это может быть спасением человечества. Одна из главных проблем современного человечества в том, что у нас видовое разнообразие уменьшается. Пятьдесят тысяч лет назад на планете жили как минимум четыре вида людей: сапиенсы, неандертальцы, денисовцы и хоббиты флоресские. Может быть еще и другие. Есть подозрение, что в Африке еще кто-то такой непонятный жил и где-то еще. С тех пор остался один вид – только сапиенсы – это нехорошая тенденция. Количество видов сокращается. Изменчивость людей верхнего палеолита, живших сорок тысяч лет назад: групповая, индивидуальная, какая угодно, больше, чем разнообразие расовое современных людей. Даже в расовом разнообразии наше разнообразие уменьшается.

Это не очень хорошо: чем более мономорфен вид, чем более однообразны все эти группы и индивиды, тем более они уязвимы для изменений условий среды. Когда условия поменяются резко, не будет тех, кто будет
адекватен этим новым условиям, и вымрут сразу все. А когда есть великое разнообразие, то кто-нибудь да выживет. Этот способ позволяет это дело создать.

Самое главное – не уйти в то, что описано у Лема. И главное делать это грамотно – на пользу, а не во вред. Всегда есть опасность, что первыми дорвутся злобные военные, как обычно, и сделают киборгов-убийц, непобедимых солдат. Вероятность очень большая. Но хочется верить в торжество разума. Я опять же много раз, даже за сегодня уже раза три разным людям это говорил, – моя личная философия – “надейся на лучшее, готовься к худшему”. Главная суть всего, что я тут вам вещал сейчас, это то, что, если мы предупреждены, значит, мы вооружены. Если мы представляем, что так вести себя, как мы вели себя до сих пор, не хорошо и это ведет в тупик, то может быть кто-нибудь кинет на один окурок меньше, бутылку кинет не просто на газон, дорогу, а хотя бы в мусорку, а может быть даже в раздельные мусорки. Такие тоже в природе где-то есть. Может быть от этого мы протянем еще хотя бы на десять лет больше.