Источник: https://www.youtube.com/watch?v=sA1W8ovKUq4&feature=emb_logo

Естественный отбор – это все то, о чем я говорил до сих пор. Добавить и прибавить что-то сложно. Это ситуация, когда внешние, естественные факторы среды, независимые от самого живого существа, как правило, природные, климатические – температура, влажность, наличие ресурсов, хищники, паразиты, вредители, и так далее, на это существо влияют и ему от этого либо хуже, либо лучше. Кому лучше – больше потомков оставляет, кому хуже – меньше потомков. На этой картинке сразу все. Тут и хищничество, и конкуренция, и выживает сильнейший – не выживает не сильнейший, и стереотипно – и не стереотипно, и даже на заднем плане популяция тоже присутствует, как она и должна быть. Про это я уже в принципе все сказал.

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=sA1W8ovKUq4&feature=emb_logo

Искусственный отбор – это разновидность естественного. True эволюционисты, кондовые, как Александр Марков, например, очень скептически относятся к выделению искусственного отбора в самостоятельный, отдельный. Потому что чаще всего и в большинстве случаев единственная особенность искусственного отбора – это то, что фактор этого отбора – это человек. А с точки зрения того, кто отбирается, ему вообще-то без разницы, его отбирает человек или волк, или бурундук, или кто-то еще. Допустим, есть белка в лесу. За ней гоняется соболь или мужик с ружьем и с лайкой. Белке в принципе без разницы, кто ее уничтожает. И она не будет называть это разными видами отбора. Правда, мужик с лайкой – это не совсем искусственный отбор, но тем не менее. Я думаю, смысл поняли.

В искусственном отборе, в узком смысле, есть несколько фишек, которые все-таки его немножко выделяют. Чаще всего искусственный отбор идет довольно-таки быстро по сравнению с естественным. Естественный зависит, в первую очередь, от климата, а климат меняется в течение, как минимум, сотен лет, а чаще тысяч или вообще миллионов лет. Все эти барьеры географические, горы Гималаи. Пока они там вырастут. А люди это создают моментально, в течение пары поколений, а то и быстрее. Допустим, товарищ Берия сказал, что надо вывести собаку для охраны лагерей. Так гласит миф, я уж не знаю, так ли оно было. Но байка такова. Кинологи сказали: “Есть, товарищ Берия!” И вывели черного терьера через год или два, где-то так. Собаки вроде с такой скоростью не особо-то и плодятся. Однако тут же появилась новая порода – черный терьер. У меня шрам до сих пор на пальце. Не то чтобы я в лагерях сидел, но у меня было даже два черных терьера. Скорость велика.

Второе – это направленность. Это самая главная особенность искусственного отбора. Например, отбор проводится львами в отношении зебр. Лев гоняется за зебрами. Он ведет отбор зебр, но он ведет его против себя. Лев сжирает самых медленных, тормознутых, больных, хилых зебр. А остаются самые скоростные, классные, лягающиеся, зубастые зебры, против которых лев ничего сделать не может. И в следующем поколении лев не может уже поймать этих зебр, и должен сам эволюционировать неизбежно. Превращается в итоге в гепарда, допустим, и начинает носиться со страшной скоростью. На практике скорее наоборот было, но это неважно.

В естественном отборе существо, как правило, меняет окружающий мир против себя, а не под себя. А в искусственном отборе – все не так. Люди, когда выводят коров, допустим, не сжирают тут же самых жирных коров и тех, которые дают больше всего молока. Правда, такие ситуации тоже истории известны. Но в нормальной версии все-таки они вначале этих коров плодят, размножают, а потом уже съедают. И в итоге с каждым поколением корова становятся все жирнее, все больше молока дает. Это то, что нужно человеку.

Правда, это не исключает того, что человек начинает эволюционировать вслед за этим. Если корова все жирнее, а люди получают больше калорий, у них начинается ожирение, допустим, и у них тоже какой-то отбор начинается. Если люди начинают доить коров и получать молоко, то должны тоже эволюционировать, чтобы усваивать это самое молоко во взрослом виде. Что собственно и прослежено по людям. Есть куча мутаций, которые позволяют это делать. Причем независимых, в разных местах. В этом смысле человек не отличается от других животных, но все-таки фишечка некоторая есть.

Кроме того, в отличие от естественного отбора, иногда искусственный отбор бывает сознательный. Чаще всего он бессознательный, но бывает вполне себе методический. Как с товарищем Берия: была цель, задача – вывели. Была задача вывести добермана пинчера, чтобы он гонялся за разбойниками в сопровождении карет богатых дядек. Богатый дядя едет на карете, у него с собой кошелек толстый, а в лесу разбойники. И нужно, чтобы по сторонам кареты бегали злобные собаки, которой будут всех пугать, всяких Робин Гудов. Был Карл Фридрих Луис Доберман, который взял и вывел эту породу доберман пинчер. Это сознательный отбор. Чаще он бывает полусознательный.

Есть оленегонная ненецкая лайка, которая как заведенная пасет оленей. Она не может не пасти оленей. Причем она этих оленей не воспринимает вообще как мясо. Это не добыча. Сама она питается подножным кормом, и ее никто особо и не кормит. Но оленя она как мясо не воспринимает.

Чем это обеспечивается? Есть ненец, у него есть лайка, у лайки если щенки. Если щенок как-то косо посмотрит с интересом в сторону оленей, неправильно посмотрит – его палкой по голове и в кусты. Если этот щенок огрызнется на этого оленевода – щенка палкой по голове и в кусты. И в следующем поколении все щенки добрые, они ластятся, они людей облизывают, они не могут человека укусить. Если он свой, если чужой – могут. И они оленей как мясо не воспринимают совершенно. А питаться будут подножным кормом. Но оленевод не просчитывает, какого щенка оставить, а какого – нет. Он это делает не вполне сознательно. Чаще всего искусственный отбор шел так.

Но в продвинутом варианте, допустим, у товарища Мичурина, все уже по науке. Он вел линии, просчитывал пищевую ценность, скороспелость и так далее. Не так далеко от Москвы есть город Мичуринск. Я там как-то был совершенно случайно. У нас было безумное возвращение из Архипо-Осиповки в Москву. Архипо-Осиповка находится на берегу Черного моря. Мы во всяких странных местах побывали, и, в том числе, в городе Мичуринск. Там до горизонта ряды яблонь, параллельно сидят бабушки и продают невероятно кислые яблоки, видимо, из одного витамина C состоят. Как Мичурин их вывел, так до сих пор такие яблоки вырастают.

Это сознательный отбор. Такое само появиться никак вообще не могло в принципе. Или обилие, допустим, собак. Или куры, например. Была дикая банкивская курица, которая и сейчас существует во всяких южных странах типа Вьетнама. Она не шибко отличается от современной. Допустим, зоолог Васильев рассказывал, как он во Вьетнаме в экспедиции был, и заблудился. Пошел погулять по джунглям и заблудился. Слышит, петух поет. Думает, раз петух – значит, там деревня, пойду и выйду. Долго шарился по этим джунглям, продирался через колючие лианы. Вышел на полянку, там сидит на бревне банкивская курица и радостно поет. Она от домашней ничем особо не отличается. Васильев нашелся, в итоге он эту историю мне рассказал. Но это было неприятно.

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=sA1W8ovKUq4&feature=emb_logo

Есть разные задачи, и можно выводить всяких особо быстрых куриц, бегающих как страусы, бойцовских куриц со шпорами, с лысыми шеями, хохлатых куриц, карликовых куриц, особых яйценосских куриц. Самый мой любимый – это феникс японский. В Дарвинском музее есть чучело с двухметровым хвостом. Его растят исключительно на жердочке, потому что сидеть он не может, у него гигантский хвост. Это такой апофеоз отбора.

Следующий вид отбора – половой отбор, но про него я расскажу в следующий раз. Уже полдесятого и нас скоро отсюда выгонят. В следующий раз мы начнем с полового отбора. Продолжение следует. Спасибо за внимание. Еще время есть на вопросы. Только вопросы в микрофон, идет трансляция. Вопросов нет?

Слушатель. Простите, а правда, что у Дарвина была сонная болезнь или нет?

Станислав Дробышевский. Не знаю, никогда не слышал. 

Слушатель. Вы так удивили насчет динозавров, они на самом деле вымерли не из-за метеорита? 

Станислав Дробышевский. Метеорит, наверное, как-то повлиял. Но это была далеко не главная причина. Я вам рекомендую, если хотите прочитайте книгу Кирилла Еськова “Удивительная палеонтология”. Там у него про это очень много, подробно и с чувством написано. 

Слушатель. Спасибо за лекцию. У меня вопрос об акклиматизации и адаптации. Правильно я понимаю, у белого медведя черная кожа, он так адаптировался, чтобы ему тепло было. Почему человек по-другому немножечко адаптировался? Почему мы не темнеем на севере и не светлеем в Африке? По идее это же логичнее было бы. 

Может быть и по-другому. Вот там изображены котики. Эта кошка успешная, приспособленная, четыре котенка у нее. Было два родителя, кошка и кот, и приспособленность равна двум. Если столько же было – это единица. Если больше, то двум. Правда, не факт, что они выживут.

Еще есть такая тонкость, что приспособленность измеряется не количеством оставленного потомства, а количеством оставленного потомства, которое продолжает размножаться и передает эти гены в следующее поколение. Чтобы те тоже продолжали размножаться, и тоже оставляли гены в следующем поколении. Если совсем-совсем занудствовать, то приспособленность – это даже не количество собственного потомства, а количество собственных вариантов генов, переданных в следующее поколение. Бывают ситуации, когда не обязательно самому размножаться, чтобы оставить собственные гены. Про это я еще скажу.

 В супер занудном варианте приспособленность – это количество генокопий, переданных в следующее поколение. И по возможности – до бесконечности. Чем более до бесконечности, тем лучше. Все ныне живущие организмы, которые в данный конкретный момент на планете есть, имели супер успешных предков. Какие они сами – это проверится потом, в будущем. Но то, что их предки были успешны – это стопроцентный факт. Потому что эти потомки существуют. Уже сам факт существования этих потомков говорит о том, что все их предки (от начала времен, от большого взрыва) были супер успешными. Наши родители молодцы.

Но, как я только что сказал, бывает такая хитрая ситуация, когда не обязательно самому размножаться. Это такая дискуссионная тема, которую считали, пересчитывали и всячески обсуждали. В кратком изложении родственный отбор выглядит примерно следующим образом. Допустим, у нас есть пять сестер-близняшек. Они клонированные, штампованные, одинаковые. У каждой есть по мужу. И у каждой по два ребенка. И получается, что приспособленность каждой сестры равна единице. Было два родителя, стало два ребенка. Сколько было, столько осталось, ничего особо не поменялось. Но если одна из этих сестер муже не имеет, у нее освобождается куча времени, сил, энергии, ресурсов. Она, конечно, может это тратить на себя. Но если она хорошая сестра, то она будет помогать заботиться о детишках своим четырем сестрам. Если благодаря заботе бездетной сестры у них будет не по два, а по три ребенка (а гены у этих сестер одинаковые, они близняшки), то получается, что эти дополнительные четыре ребенка – это по сути ее детишки. Если бы она размножалась, у нее было бы два ребенка. А тут она не размножается, и у нее четыре ребенка. Получается, что у нее приспособленность в два раза выше. Это называется родственный отбор.

Но на практике, конечно, не бывает так, чтобы они были клонированные один-в-один. Все равно там рекомбинации, насколько-то они различаются. Это все математически просчитано. Если хотите, можете залезть в математику. Там есть хитрые расчеты, какой уровень родства надо иметь, и сколько этих потомков дополнительных от родичей надо иметь, чтобы иметь эту выгоду от своей бездетности. Но в принципе это есть.

Допустим, Александр Матросов закрывает грудью амбразуру, и спасает этим 1000 солдат. У них дополнительно появляется 1000 детей. Понятно, что он не личный брат всех этих солдат. Но поскольку их тысяча, сам он умер, но оставил свой генетический вклад совершенно невообразимо, у него на самом деле куча детей. По сути это его гены: для эволюции нет разницы, откуда взялась молекула.

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=sA1W8ovKUq4&feature=emb_logo

Если у нас есть молекула ДНК и в ней последовательность нуклеотидов, какая разница из какого организма выползла эта молекула. Это имеет философский смысл в какой-то степени. Человек может способствовать выживанию большого количества других людей. Лучше, чтобы они были ему родственные, хотя в прицепе все люди родственные так или иначе. Зависит от того, что если они близкородственные, то можно не сильно большого количества. А если это какая-то Мать Тереза условная, которая спасла миллионы людей по всему миру, пусть они сильно не родственные ей, но все люди братья и сестры, то получается, что у нее куча потомков, хотя она монахиня. В реальности в некоторых случаях это наблюдается в дикой природе. Например, у гиеновидных собак потомство выращивают необязательно собственные родители. Есть собаки-воспитатели, которые этих щенков растят, и не сильно занимаются охотой, и так далее. А есть такие, которые бегают за антилопами, зебрами, хватают их за ноги, рискуют, а о их детишках заботятся собаки-воспитатели. Кто-то из них может и не размножаться, но в итоге способствует выживанию большего количества потомства.

Или еще лучше пример с общественными насекомыми: пчелы, термиты, муравьи, осы. У них есть вообще одна размножающаяся самка. И есть куча клонированных экземпляров, рабочих особей, которые все сестры. Они вроде не размножаются, но благодаря их совокупному труду потомства оказывается безмерно много, в том числе и размножающихся особей. Если группа этих трудящихся работает как единый организм, то они в итоге дают много плодящихся особей, маток, королев, которые организуют новые колонии, и дают много других. А если они разгильдяи, и занимаются этим всем плохо, и муравейник у них дырявый, термитник неправильный, то они все помирают, и все на этом кончается. Одна размножающаяся самка без них ничего сделать не может. У этой концепции встроенной есть хитрые подводные камни, как обычно это бывает. Но в первом приближении это выглядит примерно вот так.

Есть авторы, которые говорят, что все это неправда. Но живые примеры есть. И математика просчитана. Можно посчитать, сколько надо иметь братьев, сестер, о которых надо заботиться, с какой энергией, чтобы все было хорошо.

Отбор может происходить в разные стороны. Есть три главных направления отбора: движущий, стабилизирующий, дизруптивный или разрывающий.

Движущий отбор – это ситуация, когда у нас в следующее поколение переходят индивиды с каким-то состоянием признака, крайним для предыдущего поколения. А в следующее переходят с крайним для этого, а потом еще с крайним. И состояние признака каждый раз смещается в сторону, если условия в эту сторону меняются. Супер мега классический пример, прям хрестоматийный – это пример с промышленным меланизмом у бабочек пядениц березовых в Англии. Между прочим, в Дарвиновском музее (шикарный музей, лучший биологический музей у нас в стране, насколько я представляю) есть кусочки коры с этими бабочками. Всем рекомендую туда сходить и найти эти кусочки коры. Всегда приятнее посмотреть на это в оригинале, чем на картинке, даже хорошей. Мораль ситуации с бабочками следующая. В Англии в XVIII веке и раньше все было хорошо, березы бели белые. На белых березах жили бабочки пяденицы, которые тоже были белые в черную крапинку, под березу, и птицы их не замечали. Иногда среди этих бабочек рождались темные уродцы, которых птицы тут же отсекали и лопали. И все было хорошо. Но в начале XIX века люди стали заниматься промышленностью. Начался научно-технический прогресс, промышленная революция. В некоторых районах Англии понастроили заводов, фабрик, топили все это углем, и все загадили. В это время среди просвещенных английских джентльменов была мода на собирание коллекций бабочек. Утонченные джентльмены, которые с этих заводов имели кучу денег. Им делать было нечего, либо из Индии какие-то диковины привозили, либо бабочек собирали, если лень было в Индию мотаться.

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=sA1W8ovKUq4&feature=emb_logo

Они насобирали тысячные коллекции бабочек. Им даже не так важно было собирать разных бабочек, сколько количество бабочек. Что классно. Они собрали безумное обилие этих бабочек. У нас есть изменчивость. У нас есть не просто один типовой экземпляр, а они тысячами измеряются. И поэтому у нас это все статистически просчитывается. Заводы, фабрики стали гадить, березы стали черные от копоти. Не по всей Англии, а именно в промышленных районах: промышленность развивалась только местами. И из пасторальной, сельской, чистой Англии она превратилась в загаженную промышленную, технократическую. На темных березах белые бабочки стали заметны, их птицы стали есть. А темные бабочки стали незаметны, их птицы перестали есть.

И бабочки стали темные. У этой хрестоматийной истории есть менее хрестоматийное продолжение. Уже во второй половине XX века в Англии пошла борьба за сохранение окружающей среды. Она в основном заключалась в том, что все грязные производства были перенесены куда-нибудь в Китай, Индию, Пакистан, Таиланд, куда-нибудь подальше. Видимо, там теперь все бабочки черные. А в Англии они перестали гадить, стали стричь лужайки, и рассказывать всему миру, как надо заботиться о среде, как надо любить оленей, как надо цветочки выращивать, и все в таком роде. Вообще как правильно жить. А уголь пусть жгут какие-нибудь китайцы, и производят шмотки, а мы ими будем классно пользоваться. Березы побелели в обратную сторону, и бабочки стали снова белые. Этот процесс произошел туда и обратно. Это тоже задокументировано. Они сейчас в Англии снова белые. А где-то, видимо, снова черные стали.

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=sA1W8ovKUq4&feature=emb_logo

В этом движущем отборе есть некоторая хитрость. На графике по вертикали – это количество индивидов с состоянием признака, по горизонтали. Этот признак: чернота бабочки, длина хвоста, и так далее. Как вы догадываетесь, средняя сместилась по очевидной причине. Потому что стали черных бабочек, которых раньше ели, теперь не есть и их стало много. Куда делись вот эти “красненькие” родители, тоже понятно – их съели.

Самый любопытный вопрос – откуда взялись вот эти, которые дальше конца родителей были, больше максимума родителей? Родители были до какой-то степени черные, а чернее родителей не было. А потомки появляются еще более черные. Откуда они взялись? Мутации, конечно. Мутации и рекомбинации, они есть. В стандартной версии обычно движущий отбор изображается вот так. Я сейчас говорил про вот этот вот кусочек. А должен он изображаться, как вот здесь изображено. У вот этих вот родителей есть в каждом поколении большое количество потомков с зашкаливающими значениями признаков.

Мутации создают еще более белых бабочек, еще более черных бабочек. Менее волосатых, более волосатых. Более рогатых, менее рогатых. Но только еще более белые съедались еще до этого, потому что березы с черными крапинками, и их ели. А в новых условиях, когда береза черная – и подавно. Вовсе времена рождались более темные бабочки. И темные бабочки появились не потому, что березы стали черные. Просто их есть перестали. Среди уже выживших в новых условиях появятся еще более мутанты, еще более чернее ночи бабочки. Может быть они и выживут. А может быть и нет. Потому что это же грязные березы все равно, с белыми пятнышками.

Секрет в том, что изменение это происходит не потому, что условия поменялись. И признаки возникают не для того, чтобы выживать. Они возникают всегда в любом случае. Правда, вот эти хвостики вправо-влево могут быть на самом деле несимметричные. Это зависит от того, что за признак, какие мутации возникли, не возникли, как это наследуется. Чаще всего поломать – проще, чем создать что-то новое. Поэтому оно будет в одну сторону перекрашиваться, в другую будет покороче. Но это мелочь. Вопрос просто в статистике выживания. Как я сегодня уже говорил, кто выжил – тот выжил. Это классический вариант. При длительном изменении условий в одну сторону все будет вот так двигаться туда, потом, может быть, в обратную сторону, когда березы побелели. Или при потеплении-оледенении шерсть у носорогов будет вырастать, и лысеть.

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=sA1W8ovKUq4&feature=emb_logo

Стабилизирующий отбор. Стабилизирующий отбор – это ситуация, когда ничего не меняется. Зверюшка живет в том же самом состоянии, условия в каждом следующем поколении точно такие же, и признаки остаются такие же. Но поскольку рисовать одну и ту же вот эту кривую, колокол Гаусса, скучно, чаще всего изображают более узкую. Были родители, а потомки стали с более узким диапазоном изменчивости. Вообще это не очень стабилизирующий, это тоже движущий, только к центру движущий.

Настоящий стабилизирующий оставит ровно ту же кривую. Но так нагляднее, так красивее. В каждом поколении появляются мутанты с большим диапазоном изменчивости. Каждый раз появляются и с меньшими, и с большими. Просто они и до этого вымирали, и теперь они по-прежнему будут вымирать. Тут еще важно помнить, что отбор идет по каким-то важным для этого существа признакам. Допустим, темный или белый цвет бабочек важен для бабочек, которых клюют зрячие птицы, которые по цвету это распознают. Но это будет не актуально для самих птиц, например, которых по цвету никто не ловит. Там уже будут другие какие-то способы отбора работать. Важен конкретный признак в конкретных условиях. Какого-то общего принципа нет.

Суперпример стабилизирующего отбора, образцовый на все времена – это ситуация с щитнями. Есть такие замечательные зверюшки, щитни. Совершенно массовый вид, который живет тысячами. Но я подозреваю, что из присутствующих мало кто их видел. Кто-нибудь видел щитней? Есть такие? Вот один человек сзади руку поднимает. Я тоже видел щитней один раз в жизни в детстве. Вы еще видели? Два человека видели, и я. Вот три человека. Я видел один раз в детстве, когда мы гуляли вокруг Читы. Был выполз этих щитне, и ими все кишело. Они живут в лужах, от них вода практически кипит. Их не заметить невозможно. Вся вода булькает, они там толпами тусуются. Но почему их никто не видел? Образ жизни и цикл жизни щитня очень своеобразный. Щитни вылупляются из яйца.

Допустим, летний щитень более или менее в середине лета. Он вылупляется только в мелких временных водоемах – лужах, канавах придорожных, колее от колеса, допустим. Главные факторы очень небольшие: стоячая вода, мелкая, прогреваемая, с температурой выше 20 градусов, и с некоторым количеством органики, чтобы было что есть. Больше ему ничего не надо. Он вылупляется в этой луже, ест эту органику. Ему все равно что есть, – он питается всем подряд, даже соседними щитнями, если другого ничего нет. Вырастает быстро, недели за две, откладывает яйца и подыхает. И весь следующий год эти яйца валяются в пыли и на них не влияет ничего, они устойчивы ко всему на свете. Вроде бы переносятся ветром, копытами, колесами, паводковыми водами, еще как-нибудь. Поэтому по всей планете есть всего несколько видов этих щитней. И они в общем-то одни и те же по всей планете вообще. Влияющих на щитней факторов очень мало. А отбор на них практически никакой не работает. В этих лужах нет конкурентов. Это просто лужа, которая существует неделю.

Эволюция идет не просто так, а под влиянием разных факторов и механизмов. Что понимать под словом “факторы эволюции” – дело десятое. Бывает разное понимание этого дела. В одном из вариантов есть два глобальных фактора: изоляция и миграция. Изоляция – это когда группы организмов не могут между собой пересекаться по какой-то причине. А миграция – это когда они перемещаются туда-сюда. В какой-то степени они противоположны, хотя вызывают одно другое. Изоляция бывает: природная или географическая, экологическая, климато-географическая, эколого-географическая и этологическая или поведенческая, или социальная. Для людей чаще всего используют это слово. Для животных пореже, но смысл от этого не меняется.

Природная изоляция действует дольше и круче, и она исходная. Самый банальный пример – это когда есть просто какой-то географический барьер, который разделяет группы организмов. Важно, что сам географический барьер должен быть актуален для конкретного вида животных с учетом его способности к передвижению. Если это морские зверюшки, то барьером будет суша, какой-то полуостров, разделяющий два моря. Если это наземные звери, то наоборот – морской пролив.

В некоторых случаях барьера особо и нет. Допустим, странствующий альбатрос в беспосадочном режиме наворачивает круги вокруг планеты без всяких проблем. Для него проливы, острова, материки – без разницы. Однако в пустыне Сахара вы странствующего альбатроса не найдете, ему не надо туда лететь. Он мог бы туда залететь, если бы захотел, но что ему там делать. Или барьером может быть просто разница экологических условий. Например, в Африке есть саванна и тропический лес. В саванне живет жираф, в лесу живет окапи. И окапи в жизни не высунется в саванну, а жираф никогда не полезет в лес – шеей запутается в деревьях и ему будет грустно.

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=sA1W8ovKUq4&feature=emb_logo

Это разделяют просто экологические условия. Бывают забавные случаи не очевидных, на первый взгляд, барьеров. Например, речка шириной метров 100 – это совершенно непреодолимый барьер для мух дрозофил. Казалось бы, мухи с крыльями, по идее должны летать. Но они быстро устают. Если речка 100 метров – им нужно присесть и отдохнуть, а если речка шире 100 метров – они падают и тонут. Теоретически, их ветром может перенести. Но они толстенькие, высоко не летят, поэтому все-таки падают и тонут. Если есть стометровая речка, то на двух берегах запросто может два вида дрозофил жить легко и непринужденно.

Бывают экзотические варианты, когда это условие – какая-то геохимическая среда, наличие какого-то микроэлемента в почве. Особенно для растений и микроорганизмов это бывает актуально, всякие хитрые и странные. Понятно, что природная изоляция может возникать, может нарушаться в ходе геологического преображение земли. Когда было оледенение, то Западная Сибирь была совершенно непригодна для нормальной жизни. Сороки разделились на два ареала. Голубых сорок остался один вариант в Испании, другой – в моем родном Забайкалье и дальше на восток. А в середине они исчезли. Теперь голубая сорока есть там и там.

Так же вороны. Серые вороны остались в западной части, в Европе. А где-то с Красноярска и дальше на Восток, в моей родной Чите, – там черные вороны. Этого времени хватило, чтобы они разделились. Потом ледник исчез, и они стали смешиваться. Они достаточно все-таки не далеко разошлись, чтобы гибриды образовались. Если вы сядете на поезд, и поедете по Транссибу, допустим, отсюда во Владивосток, то где-то до Новосибирска будут серые вороны сидеть, в районе Красноярска до Иркутска на столбах будут сидеть какие-то странные вороны  – вроде серые, но темноватые и покрупнее, а потом пойдут черные вороны сплошняком. В принципе от Красноярска уже пойдут. Потому что они смешиваются. То же самое в Северной Америке. Когда было оледенение, ледник перегородил практически пополам, Восточная и Западная фауны складывались независимо. Потом ледник исчез, где-то они смешиваются, а где-то не смешиваются. Это географическая изоляция.

Социальная изоляция (или этологическая) – это последствия исходной природной изоляции, когда вначале виды оказались разделены каким-то барьером, накопили отличия в поведении. Потом, когда этот барьер куда-то исчезает, допустим, ледник растаял, они потенциально может быть и скрещивались бы между собой, но у них уже поведение настолько разное, что они уже только поэтому не скрещиваются. 

В отличие от географической, этологическая изоляция довольно избирательна. Она действует только на тех зверюшек, у которых есть поведение. Если речь про дубы, например, то у них с поведением не очень. Даже если это животные, у них может быть не очень с поведением. Для этого должна быть, как минимум, нервная система какая-никакая. И желательно, чтобы какая, чем никакая, чтобы они более или менее бодренькие были, и как-то друг друга распознавали. Человеку близка, конечно, этологическая изоляция у птиц. По той простой причине, что у птиц ведущие органы восприятия такие же, как у нас: зрение, слух. Поэтому мы очень здорово распознаем этологическую изоляцию птиц. Мы видим, что они разного цвета, они по-разному поют, пляшут разные брачные танцы. Нам это близко и дорого, и мы сразу их различаем.

А вот если, например, этологическая изоляция каких-нибудь полевок, которые друг друга по запаху распознают, то нам она уже не очевидна. Даже суперкрутой какой-нибудь знаток полевок, полевковед, будет их различать по зубам. А по зубам виды-близнецы может как раз и не различаются. Нюхать он может попытаться, но вряд ли получится. Зверюшки по запаху довольно мощно различаются. Мне орнитологи рассказывали, что многие виды птиц по запаху прям чудесно отличаются. Но все-таки обоняние полевок несравненно круче, чем у человека. Потому что у полевок 1500 обонятельных рецепторов, а у нас порядка 400.

Источник: https://kursi-floristiki.ru/pauki/polevka-foto.html

Для полевок очевидно, что это другой вид, он пахнет по-другому, а для систематика-зоолога ни разу не очевидно. Тем не менее, тут тоже этологическая изоляция будет. Они не будут никак между собой скрещиваться. Классический пример этологической изоляции поведенческой – это попугаи неразлучники. В Африке живут порядка 10 видов попугаев неразлучников, которые могут жить в одном и том же ареале, но отличаться брачным поведением. Например, есть вид неразлучников, при брачном танце самец которого берет веточку в клюв, и изображает, что сейчас он полетит строить гнездо. Он прям берет и летит с этой веточкой. Самка смотрит и думает: какой крутой. Потом строит сама гнездо. И все классно.

В другом виде неразлучников самец тоже берет веточку, но пихает ее себе в надхвостье. И с этой веточкой в надхвостье тоже летит строить, но ничего не строит. Самка строит гнездо, и откладывает яйца. Забавно, что в природе они не скрещиваются никогда. Если самка видит, что он пихает себе в надхвостье, а она принадлежит к виду, где самец должен в клюве носить веточку, то она с ним дела иметь не будет. В неволе, если их посадить в одну клетку, и у них нет вариантов демонстрировать (может там и веток нет), то их можно скрестить. Получится гибрид, метис этих двух видов, самец, у которого программа двойная. Такой самец берет веточку в клюв, начинает уже крылышки расправлять, чтобы лететь, потом думает, что что-то он делает не так. Засовывает себе веточку в надхвостье, потому что у него две программы срабатывают. Тоже начинает уже лететь, а потом опять берет веточку в клюв. А самка, когда на это смотрит, думает, что с ним что-то не так. К какому бы виду эта самка не относилась, она с ним дела, скорее всего, иметь не будет.

Потенциально виды могут скрещиваться. Чисто генетически по строению хромосом можно было бы их скрестить, и средний вывести, допустим. Но этого не происходит. Поэтому главная суть и цель этологической изоляции – это разделение близкородственных видов, чтобы они не скрещивались и не затрачивали лишнюю энергию с неизвестным результатом. Когда потомство, даже если оно и будет, дальше ни за что не пойдет.

Выращивание потомства – это энергозатратный процесс. Если пытаться завести потомство с другим видом, то мы потратим кучу времени, сил, энергии будем строить гнезда, веточки таскать туда-сюда, а итога никакого не будет. Срабатывают две стороны. С одной стороны – восприятие этих признаков, с другой стороны – выраженность этих признаков. Если самка, допустим, плохо распознает сигналы самца, и будет с ним скрещиваться, а он относится к другому виду, то гены плохого распознавания поведения самца не передадутся в следующее поколение. Потому что потомства у них или не будет или оно будет какое-нибудь недоделанное, или что-то не так с ним будет. В следующее поколение передадут гены только тех, кто хорошо распознал правильного, нужного самца.

С другой стороны, если носитель признаков какой-то непонятный – непонятно, к какому виду он принадлежит, то возрастает вероятность, что с ним скрестится близкий, но другой все-таки вид. И опять же с потомством будет что-то не так. Гены плохой выраженности признаков не особо-то перейдут в следующее поколение. А если у него все в порядке с этими признаками, он уверенно берет в клюв и тащит только в клюве и ни в какой хвост не пихает, то именно эти гены передадутся. Его распознают, как нужно. И с каждым поколением эти признаки будут усиливаться. Сплошь и рядом, как результирующее этих двух влияний, самые близкородственные виды отличаются резче всего. Далекие виды на удивление могут быть очень похожи. Самые близкие могут по каким-то ярким, четким признакам резко расходиться в разные стороны совершенно.

Прежде, чем говорить о миграции еще немного примеров. Пример с климатогеографической изоляцией. Примеров можно сотни приводить, их огромное количество. Один из моих любимых примеров – это гавайские улитки. На Гавайях не только улитки, там и жуки еще какие-то есть, куча разных видов, но улитки прикольные. Есть много видов улиток, они маленькие совсем, achatinella. Гавайские острова вулканические, там есть вулканы, изливаются потоки лавы, и, как видите, огромные стены с гребнями, а между гребнями долины. Засохшая лава, туф, базальт или обсидиан для улитки абсолютно непреодолим. Улитка медленная. Даже если она поползет через этот лавовый поток, то она просто испечется. Потому что это Гавайи, не совсем экватор, конечно, но тем не менее. Ей там есть просто нечего, она и с самого начала туда не поползет. Ширина в несколько метров для нее непреодолима совершенно.

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=sA1W8ovKUq4&feature=emb_logo

Получается, что каждый остров изборожден микродолинками. Еще плюс: поскольку острова высоченные – снизу вверх получаются разные зоны. Внизу – уровень моря, наверху – чуть ли не 4000 метров над уровнем моря, там уже чуть ли не ледники лежат. Получается, что еще снизу вверх. Поэтому гавайских улиток, как видите, огромное количество, великое разнообразие. И эти виды прям на глазах появляются и исчезают. Это любимейший объект изучения эволюционных процессов. Многие из них краснокнижные, потому что они живут на пятачке сколько-то на сколько-то метров буквально, и больше нигде их нет. И не только улитки такие. И птички, гавайские нектарницы, жуки, и много кто еще.

Это супер классический пример климато-географической изоляции в очень маленьком объеме территории с великим разнообразием. Вот в недавней совсем статье про этих улиток показано, как они переселялись с острова на остров каким-то непостижимым образом. В принципе они с птицами могут переселяться. Есть такой чудесный феномен, что далеко не все съеденные улитки умирают. Бывает так, что птичка улитку глотает целиком, если улитка маленькая. У птички метаболизм большой. Улитка закрывается крышечкой, и сидит. А потом раз, и она уже на другом острове. И размножается там прекрасно, и может переселяться. Но это уже про миграцию.

Главным образом потому, что тогда еще никто не знал, что такое наследственность. И при Ламарке, и при Дарвине, и после. Что такое наследственность – было совершенно непонятно. Было ясно, что свойства родителей каким-то образом передаются потомкам. Но что собственно передается, какая штука: вещество, энергия, информация в каком-то загадочном виде, дух, волна, электричество (тем более тогда же физика еще развивалась) – много было версий. Даже у Дарвина, кстати говоря, в его книгах тоже есть пассажи о том, что, может быть, такое ламарковское наследование путем тренировки органов правда есть. Дарвин сам был богатый человек, у него были голубятни. Он голубей разводил, и тоже такого рода эксперименты ставил. И что-то такое сомнительное получалось.

Отсюда же растут корни мыслей про всякую телегонию, про влияние партнеров на потомство, и так далее. Потому что непонятно было, что это такое, что это за наследование. И еще долго это было не ясно. Но пример с жирафом был настолько вопиющей, что верилось с трудом. Поэтому надо было как-то развивать дальше. Ну а дальше был Чарльз Дарвин, у которого сегодня, кстати говоря, день рождения. Он в некоторый момент сплавал вокруг света на корабле “Бигль”, и насмотрелся на планету, разные чудеса. И обнаружил, что зверюшки бывают разные. И мало того, что они бывают разные, так еще они образуют какие-то какие-то цепочки изменчивости. Есть такие замечательные географические места, например, Галапагосские острова, которые ему особенно понравились. На близко расположенных островах зверюшки похожие, но все-таки в мелочах отличаются, в деталях.

И, видимо, эти детали не просто так разные, а связаны с разными отличиями природных условий на этих самых островах. Правда, как у него самого написано в описании путешествия, ему эта мысль тоже не сразу в голову пришла, а в тот момент, когда он уже с этих Галапагосских островов отчалил. Когда он стал разглядывать тушки вьюрков, запасенные на островах, он понял, что что-то здесь не так. У него мысль стала шевелиться. Только на тушках не было отмечено, какая тушка с какого острова. В тот момент казалось, что это неважно – острова все более или менее рядом, вьюрки и вьюрки. Тогда каталогизация еще такая как сейчас не была. И потом он пытался как-то восстановить, откуда какой вьюрок, и как он там жил.

Две группы животных особенно его радовали – это галапагосские черепахи (там маленькие картиночки в центре), у которых разная форма панциря и разный размер и особенно галапагосские вьюрки, которых много, и их изучают и до сих пор очень активно. В семнадцатом году было описано появление нового вида дарвиновских галапагосских вьюрков путем хитрой метисации двух других видов. Это классный пример, когда научно достоверно зафиксировано появление вида путем метисации двух других в течение буквально 3 поколений. Причем поштучно каждая птичка зафиксирована: кто, с кем, как общался, кто с кем скрещивался.

Из большинства еще и генетику достали, и проанализировали. У Дарвина этого еще не было. А он обратил внимание на то, что у этих дарвиновских вьюрков (тогда они еще были просто галапагосские вьюрки) разная форма клюва. Она нужна для разных надобностей: одна форма клюва полезна, чтобы колоть орешки, другая – чтобы ковырять кактусы, третья – чтобы листочки щипать, четвертая – чтобы палочкой выковыривать личинок из дырок, итак далее. И тут он понял, что эта форма тесно привязана к конкретным условиям узкоспециальным. И что предок мог быть вполне себе один из Южной Америки залетевший случайно. Принесенный ураганом, допустим, или что-то такое. А в последующем в зависимости от того, какие условия были на конкретном острове, выживали лучшим образом те птички, которые отвечали этим самым условиям.

Он назвал это естественным отбором. Суть естественного отбора – это статистика: из некоторого имеющегося разнообразия лучшим образом выживают и передают свою наследственность в следующее поколение те, которые им лучше соответствуют. Говоря проще, выживают те, кто выживают. Кто выжил, тот и выжил. Идея настолько проста, что даже удивительно, почему ее до сих пор не было. Версия теории естественного отбора появилась не просто так.

Это уже скорее из середины XIX века. И в это время идеи изменчивости стали появляться в самых разных сферах. Были социальные концепции (неспроста чуть позже всякие Карлы Марксы тоже стали появляться). И Лайель про изменение геологического строения Земли писал как раз в это же время. Они с Дарвином это вместе создавали, а какой-то степени, параллельно и в других областях. Выживают просто не все, кто-то умирает.

Но Чарльз Дарвин был не единственным, кому эта идея пришла в голову. Существовал еще такой замечательный человек – Альфред Рассел Уоллес. Чуть позже, чем Дарвин, он тоже плавал по замечательным морям. Только он на другой регион больше своего внимания обратил – Индонезию. В честь него даже названа линия Уоллеса между Калимантаном и Сулавеси – линия, разграничивающая мир с одной стороны плацентарных, с другой стороны сумчатых. Там на самом деле несколько линий: между Калимантаном, и Сулавеси, Сулавеси и Хольмахерой, и дальше Новой Гвинеей. Отдельные линии есть для зверюшек, отдельные – для растений, отдельные – для разных зверюшек. Суть в том, что это некоторые разные миры.

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=sA1W8ovKUq4&feature=emb_logo

Уоллес изучал богатую природу Индонезии. Он пришел примерно к тем же самым выводам, что и Дарвин. Однако Дарвин, вернувшись из своего путешествия, потом 20 лет писал теорию, разводил голубей, продумывал всякие сложные версии, сложные случаи – что не вписывается в его концепцию, прав ли Ламарк. У Дарвина еще жена была особо религиозная. Он боялся того, что она подумает. Вдруг она не согласится, что же тогда делать. А может быть общество не поймет. Он человек спокойный, скандалов не любил. Надо было довести все до совершенства. И 20 лет он этим занимался.

А Уоллес был человеком попроще. Он приехал и думает: статью напишу, прикольная идея. И даже ее написал на полторы страницы. Но, поскольку ученых людей в это время было немного на планете, и в Англии тоже. Хотя в Англии больше, чем где-либо. Все джентльмены, все друг друга знают, Уоллес узнал, что оказывается есть такой Дарвин, который уже 20 лет все то же самое пишет. И Уоллес приехал к Дарвину в Веджвуд в поместье. Между прочим, Дарвин был промышленник. Веджвудский фарфор ему приносил доход, благодаря чему он мог 20 лет писать книжку одну, и не переживать ни о чем. У меня есть чашечка из веджвудского фарфора. Кстати говоря, контора закрылась не так давно, разорилась.

Тем не менее Уоллес приехал, они сели, из этих фарфоровых чашечек выпили, видимо, чаю, и, как два джентльмена, договорились. Договорились о том, что Уоллес пока не будет публиковать эту статейку, а подождет, когда Дарвин наконец-то доделает быстренько этот свой великий труд. И потом после издания Дарвином Уоллес тоже сам опубликует. Что, собственно, они и сделали. Потом еще и общий доклад забацали. Поэтому теория по стандарту известна, как теория Дарвина, но иногда ее из корректности называют теорией Дарвина-Уоллеса, Уоллес в принципе изобрел то же самое. И Уоллес тоже опубликовал. Концепция была проста, и она все на свете объясняла (почти все – Дарвин настолько хитро все сделал, он даже учел случаи, которые трудно объяснимы или необъяснимы его концепцией).

Все обрадовались, и стали это дело развивать. Однако через некоторое время на границе XIX-XX веков проблемы свалились с двух сторон. Причем удивительно, что с тех сторон, с которых сейчас кажется даже странно. Сейчас и палеонтология, и генетика – это столпы, на которых вся теория эволюции стоит. А в тот момент палеонтология развивалась все больше, и генетика появилась, как явление природы. Они вошли в конфронтацию с дарвинизмом. Это время кризиса дарвинизма. С точки зрения палеонтологов все выглядело очень странно. Палеонтология развивалась, ископаемых находили все больше по сравнению со временами Кювье – сто лет прошло. Но возникал какой-то диссонанс с дарвиновской теорией. Согласно Дарвину, виды изменяются постепенно. У нас есть некоторая изменчивость. Те, которые больше приспособлены – выживают, а те, которые меньше – нет. Но условия меняются постепенно, и по идее виды тоже должны меняться постепенно. Если мы возьмем этих вьюрков с клювами, у нас в каждом следующем поколении клювы все более острые. В начале они тупые, потому острее, а потом получается дятел.

Но в палеонтологии мы видим не так. Мы видим вначале трилобитов, потом мы видим рыб, потом мы видим сразу амфибий, потом рептилий. А плавных переходов нет. По идее должен быть один плавный переход от трилобита до нас. Или не от трилобита, но это не так важно, от какой зверюшки), а в реальности мы видим дискретные группы, которые на протяжении иногда миллионов лет остаются вроде более или менее постоянными, ничего с ними не случается, а потом все резко меняется. Потом снова долго-долго ничего не происходит, а потом снова меняется. Переходные формы вроде бы даже и есть. В это время нашли археоптерикса, ихтиостегу – переходные формы, которые до сих пор в нашем школьном учебнике присутствуют (в этом смысле наш школьный учебник в том времени застрял). Но их как-то мало. Один археоптерикс, а где все остальные? Ихтиостега тоже, конечно, есть, но она одна и все. Поэтому возникали мысли, что дарвинизм неверен, и все работает не так. Сейчас понятно, что это ошибочно.

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=sA1W8ovKUq4&feature=emb_logo

Во-первых, палеонтологам в XIX веке казалось, что они очень много уже знают. Современные темпы развития палеонтологии свидетельствуют о том, что у них тогда было меньше одного процента, наверное, информации, которая есть сейчас. Шло накопление информации. Переходных форм, на самом деле, немереное количество. Но в то время многие формы, которые уже были открыты, не учитывали. Многие просто не нашли еще пока.

Писал он долго, издавалось она еще дольше. Ради развлечения можете прочитать, она совсем небольшая, не толстая. Суть ее сводится к тому, что Бог создал жизнь, и запустил эволюцию. Эволюция как-то дальше шла, и нас ждет светлое будущее в виде слияния с Богом. Правда, все это написано очень хитрым языком. В переложении оно немножко проще выглядит, чем у него. Потому что там много псевдоумных слов (как обычно бывает, когда можно сказать что-то просто, но, если сказать каким-то латинизированным хитрым словом, то получается гораздо ученее сразу). Еще более ученее выразился Пий XII (папа римский, ему вообще пристало только по-латыни говорить). Поэтому в 1950 году он накатал буллу «Humani Generis».

Источник: https://volna.org/biologija

Как любые буллы пап римских, она написана на латыни, нормальные люди ее прочитать не могут. Но добрые люди перевели. Там половина примерно про то, какие плохие коммунисты. А вот, по сути, там не так много про humani и про generis. Мораль примерно все та же. Если весь этот хитрый язык перевести на человеческий, то получается, что Бог создал жизнь, и запустил стремление эволюционировать. Жизнь доэволюционировала до какого-то более или менее человекоподобного состояния, Бог туда вдохнул душу, и получил человека.

Последующие папы, вплоть до нынешнего, это подтверждали, и говорили: да, правда, так и было, ей Богу, я свидетель. Так что Пий не соврал. А поскольку буллы пап римских обязательны к принятию всеми католиками, то это официальная точка зрения католической церкви. Кроме католической церкви, понятно, есть много разных других христианств. В православии обычно единого общепризнанного варианта нет. Можно встретить среди конкретных священников версии самые разные. От напрочь ортодоксальных (как в Библии написано, так и есть), до каких-то хитрых версии (близких уже скорее к протестантам), что дни творения – это миллиарды лет, еще что-нибудь такое. Это зависит от того, как много этот конкретный священник смотрит ren.tv, допустим. Я лично общался, самые чудесные варианты слышал.

Однако же это не наука. Наука началась в конце XVIII века – начале XIX века. Одним из основателей почти научного подхода был Жорж Леопольд Кювье – французский ученый, который, как все ученые в те времена, имел широкий профиль. Но Кювье замечателен, как основатель палеонтологии. Это один из основателей палеонтологии, в частности, известен утверждением (правда, было оно или нет в оригинале – неизвестно)

«Дайте мне какой-нибудь зуб или кость ноги, и я вам реконструирую весь скелет».

Говорил он это или нет – вопрос, может быть и говорил. А то, что он основатель палеонтологии – это факт. В это время на границе XVIII – XIX веков начинается развитие промышленности, начинают строить фабрики, заводы, и топить это все углем. Добывать руды, металлы. И в ходе этих горных работ периодически находить какие-то прикольные штуки, которые не вписываются в стандартное видение мира. Допустим, вдруг во Франции обнаруживаются кости гигантских животных, мастодонтов, или раковины моллюсков в Альпах где-нибудь на горе (где, явно моря в ближайшее время не было), или что-то такое. Как-то надо было это объяснить. Естественно, первая версия – это следы потопа. Был потоп, замыл эти раковины на горы. Все зверюшки тоже потонули. Но зверюшки-то оказывались какие-то не такие как сейчас. А в это время, кроме прочего, народ начинает кататься все-таки худо-бедно по миру, основные географические открытия тоже к тому времени сделаны (не все, но тем не менее). И понятно, что таких зверюшек, как находят в этих угольных копях и в рудниках, сейчас нигде нет. Во Франции подавно. Надо как-то все объяснять.

Источник: https://www.youtube.com/watch?v=sA1W8ovKUq4&feature=emb_logo

Жорж Леопольд Кювье выдвинул версию катастрофизма, которая после этого еще много раз развивалась, менялась, мутировала. Она в нескольких версиях вообще существует. Но в общем виде концепция следующая – Господь Бог создал все как написано, в первые шесть дней творения, на седьмой, как известно, отдыхал, но потом что-то пошло не так. Что именно пошло не так, в разных версиях катастрофизма отличается. У Кювье это были просто катастрофы. В последующем некоторые другие говорили, что Богу не понравилось то, что получилось, и он все это уничтожал. В Библии написано про потоп – значит, потоп. Однако же выяснилось, что одной катастрофой не обойдешься, потому что ископаемые сменяются много раз (геология какая-никакая все-таки в это время уже была). Понятно, что в этих слоях одни зверюшки, в этих – другие зверушки, в этих – третьи зверюшки. Стали считать эти катастрофы. Один потоп, два потопа, пять потопов, шестнадцать потоков – это как-то тоже скучно. Поэтому появились версии про то, что может быть, это были не потопы, а землетрясения, град большой, кометы падающие, засухи. В общем, у Бога было много вариантов, как можно развлечься. И он все это уничтожал, а потом все это появлялась. На тему того, откуда это появлялось заново, тоже было несколько версий. В конечном варианте – это появлялось из части выжившего. Произошла какая-то катастрофа большая, но некоторые зверюшки выжили, плодились, снова заселяли землю, и появлялась новая фауна. Однако это тоже как-то странно звучало. Если такой подход последовательно применять, то получается, что в самых древних слоях зверушки должны быть самые разнообразные, и там должны быть все: от трилобитов до нас. Потом были уничтожены, скажем, только трилобиты. Остались все остальные, минус трилобиты.  В конце только мы.

Когда таких катастроф насчитали то ли шестнадцать, то ли больше, – эта версия пошла в разрез с религией и Библией еще больше, чем если это вообще просто игнорировать. Потому что бог получается какой-то очень странный: создает, а потом все это уничтожает, потом снова создает. Бог уже получается какой-то не очень добрый, если он уже 16 раз всех истребил и какой-то он неумеха. Он же всеведущий, всемогущий, будущее знает, а тут все время какие-то косяки. Религиозным деятелям это тоже перестало нравиться. Бог какой-то получается неправильный, а он должен быть правильный. Но до некоторого момента никто ничего предложить не мог.